Читать онлайн «Дверь в стене». Страница 114

Поскольку речь зашла о культуре как культуре, то немаловажным будет отметить, что оккупационная администрация США на свои средства отреставрировала храмовые комплексы в Никко и Киото и открыла закрытые во время войны по причине нехватки средств музеи. Но всё это мелочи, самым большим фактором в смене культурной матрицы стала жёстко проведённая несмотря на противодействие приверженцев японской старины женская эмансипация. В 1945 году японская женщина впервые в японской истории стала равной мужчине.

Женщина получила право голоса на выборах. Жена получила равные права с мужем. Отныне женщина могла владеть недвижимостью и могла разводиться с мужем на тех же основаниях, что и он с ней, дочери получили право наследования одинаковое с сыновьями, мужчина в 18 лет, а женщина в 16 могли жениться и выходить замуж не испрашивая на то разрешения родителей. Проституция стала нелегальной, и одновременно женщина получила легальное право на аборт. Для того, чтобы представить себе, что всё это означало в 1945 году, следует знать, что когда в расположение американских войск приезжали жёны военнослужащих, то среди японцев вызывало фурор зрелище мужчины и женщины, во время прогулки держащих друг друга за руки. А уж если они целовались, то это было чуть ли не концом света.

Но так было давно, а что было, то прошло. На первых же выборах в парламент к избирательным урнам вышли две трети японских женщин, а 39 депутатов первого послевоенного японского парламента были освобождёнными женщинами Востока.

Нетрудно заметить, что то, что сделали, оккупировав Японию, американцы было самой настоящей революцией сверху. Причём революцией несомненно левой. Так же трудно не заметить, что эта революция была синхронной левой революции сверху, проводившейся в те же годы в Великобритании. Разница только в том, что в Англии революцию сверху проводил опиравшийся на элиту монарх, а в Японии революция была осуществлена внешней силой, "оккупантами".

Ту Японию, которую вы знаете, американцы вылепили как из куска пластилина.

Хорошо это или плохо? Чёрт его знает. Согласно последним опросам значительная часть японских подростков считает Макдональдс исконно японским заведением, там же и зародившимся, а в качестве молодёжной субкультуры в Японии цветёт и пахнет сакурой хип хоп. Японцы, правда, называют его hippu hoppu и речитатив у них исконно свой, японский. Особой роли, впрочем, это не играет, не в последнюю очередь потому, что слова лишь фрагмент хип хопа и фрагмент далеко не самый важный. В конце концов и сами американцы, нечаянно услышав вроде бы английский текст очередного хип-хоповского хита, плохо понимают о чём там. И зачем.

Пример попавшейся нам с вами на глаза Японии гораздо более показателен, чем то может показаться. Он позволяет очень многое понять в тогдашних событиях, но тогдашние события это события прошлого, однако благодаря Японии, японцам и японкам мы можем понять кое-что куда более интересное и касающееся уже не прошлого, а настоящего - мы можем подсмотреть, какими мазками рисуется наша реальность.

Все видят в Японии "японское чудо", понимая под этим нечто "экономическое", хотя и в этом, узком экономическом смысле никакого особого чуда не произошло бы, если бы не американская "помощь" (часть которой Япония, поднявшись с колен, вернула), не установленный американцами в высшей степени благоприятный для Японии курс доллара к иене, предоставленные американцами новейшие по тем временам технологии и широко распахнутые перед японцами ворота колоссального послевоенного американского внутреннего рынка, куда бочком протиснулись японцы со своим дешёвым и низкокачественным ширпотребом. Все азиатские тигры прошли одной и той же дорожкой и прошли они ею вовсе не потому, что были тиграми, полоски на их шкуре были нарисованы отнюдь не азиатской рукой.

Ну да то экономика с её маленькими чудесами, а чудо гораздо более чудное произошло с японской культурой. Стараниями всё тех же американцев "оскал кровожадного японского милитаризма" в одночасье был спрятан за благостнейшей и до приторности сладкой картинкой, "икебаной". Между прочим все эти "сады камней" и "икебаны" стали известны миру только потому, что того захотелось вовсе не японцам, которым после войны было не до жиру и не до икебан, а захотелось так "оккупантам". Если кому-то по каким-то причинам не нравится слово "оккупанты", то мы можем легко поменять его на "освободители от милитаристского ига", большой роли это не играет, и "оккупанты" и "освободители" это всего лишь пустая словесная оболочка, куда можно поместить любой угодный вам смысл и вот только этот смысл и важен, а в данном случае смысл был в том, что "оккупанты-освободители" преследовали свою корысть, и была она вовсе не денежной.

И благодаря этой корысти в глазах мира образ несуразного кривоногого самурая с торчащими вперёд редкими зубами был с ловкостью необыкновенной подменён образом семенящей японки в кимоно. Была ли она гейшей или честной девушкой никого в тот момент не занимало, ведь она так мило щебетала что-то непонятное, часто приседала и вообще - разводила церемонии. Образ послевоенной Японии был продан американцами миру с тем же успехом, что и пицца.

В чём был их интерес? Ну, то, что поднимая Японию они получали прямую геополитическую выгоду, понятно, как понятно и то, что выгоду эту в денежных знаках не выразишь, но есть и ещё одна выгода, которую никто не замечает и, что гораздо хуже, замечать не хочет. "Продавая" образ новой Японии вовне (и не испрашивая, замечу, у японцев на то разрешения), Америка заставляла потреблять тот же продукт и саму Японию. Ещё ложечку и ещё одну. "За маму, за папу и за цветущую сакуру." И ложечка за ложечкой Япония росла, толстела и менялась с лица. А куда денешься, хочешь не хочешь, а приходится соответствовать. Соответствовать чему? Самой себе в глазах мира, конечно же. Соответствовать собственной роли. А кто писал слова той роли? Кто писал слова японской Конституции мы уже выяснили, давайте мы теперь и на другие слова обратим внимание.

Какое слово на сегодня считается миром самым японским из всех японских слов?

Тоже мне, бином Ньютона! Да "аниме", конечно. Как скажешь громко "аниме", так все тут же и запрыгают, в ладоши захлопают. Как дети малые. А спросите на любом языке - "а что это такое - anime?", тут же вам и ответ готов - "так Япония же!". Япония, Япония!.. Чуть ли не uber alles. А между тем anime это всего лишь укороченное японцами animation. Какое красивое, а, главное, какое исконно японское слово, не правда ли? И стоит нам заглянуть в словарь английского языка, как мы выясним, что animate, взявшее в качестве исходника латинское animatio, означает "оживлять". "Вдыхать жизнь." Ну, англичане вдыхали жизнь во Франкенштейна, а американцы вдыхали во всё подряд, но во что же вдыхают жизнь анимирующие японцы? Наверняка во что-то японское.

Глянем на образчик японского произведения искусства, производимого японцами на потребу японцам же:

Глянули, отвернулись, глянули опять. Подумали. Ну, что, ну как? Ну как как… Ну, простенько, ну с небольшим, но может даже и со вкусом, как его понимают девятиклассницы, но что тут японского? Not much, как скажут американцы, чьи идеи были подхвачены родоначальником "аниме" Осаму Тецука, чьё имя, доживи он до наших последних времён, навело бы прогрессивное человечество на нехорошие мысли, но в 50-е годы прошлого столетия, когда он ступил на стезю оживления, Осаму было имя как имя, ничем не зазорнее любого другого, да к тому же наш Осаму оказался настоящим восточным хитрецом, он сам, своим умом дошёл до того, что рисованные лет за двадцать до него герои диснеевских фильмов имели такие большие глаза не с проста и не оттого, что американцы глупые, а потому, что непропорционально большие глаза на примитивной рисованной картинке облегчали передачу разнообразных эмоций обозначенных всего лишь несколькими линиями лиц, и, уцепившись за эту идею, он, как истинный сын японского народа, довёл подсмотренное до совершенства. Если мы условимся, конечно, считать аниме за совершенство.

Мы это мы, и условимся ли мы это ещё вопрос, но японцы тем временем, по всей видимости, условились. Вот образчик женской привлекательности, каким его видят взращенные на самобытной культуре аниме японцы:

Это образ придуманный, полёт, так сказать, фантазии. Но вот пример более приземлённый:

Безошибочное аниме, но запечатлевшее вполне конкретную личность. Реальную женщину во плоти. Зовут её Аюми Хамасаки:

Сказать, что эта девушка популярна, значит не сказать ничего. Вот уже десять лет как она воспринимается массовым сознанием Японии как the Nation’s Sweatheart, как pop idol. Аюми поёт, танцует, сочиняет, продюсирует, пишет, снимает, простужается, выздоравливает, глохнет, потом начинает слышать опять, обещает за кого-то выйти замуж, потом не выходит и всё такое прочее, обычная жизнь обычной японской девушки. Популярность её превосходит все мыслимые пределы и отнюдь не в одной только Японии, но и в сопредельных странах, где любят японские автомобили, но вот самих японцев любят не очень. Как, например, в Китае, куда Аюми наезжает с концертами.